"22 июня 1941 г.
Рано утром прибежал Феликс. Закричал: «Покупайте соль, сахар, спички!!! Война!!! На нас напали фашисты!!!» Я удивился и подумал: «Они, что – сумасшедшие. Ведь у нас такая мощная авиация. Сразу разбомбим».
23 июля 1941 г.
Два дня авиационные налеты. Наклеили на окна крест-накрест бумажные ленты. Говорят, что поможет, если рядом взорвется бомба. Для светомаскировки требуют не включать свет. Очень трудно в темноте. Занавесили окна одеялами. Вначале было немного страшно, но потом скорее интересно, как будут сбивать бомбардировщики. Светлые столбы от прожекторов чиркают небо. Где-то рядом короткими очередями стреляет зенитка. Два сильных громких взрыва. Наверно, где-то недалеко были сброшены мощные бомбы. Утром на асфальте много осколков от зенитных снарядов. Металлические, тяжелые, рваные. Большинство от нескольких до 15 см. Если упадет и ударит по голове, то насмерть. Собрал несколько осколков на память.
Долго не писал. Вероятно в конце сентября – начале октября на улице многочисленные плакаты с призывами помочь фронту. Рано утром я с мамой приехал на сборный пункт. Там уже было около 20 добровольцев. В основном молодые женщины и несколько пожилых мужчин. Погрузились в два крытых грузовика, и после довольно долгой езды по шоссе вдоль железной дороги остановились на пересекавшей огромной просеке с высоковольтными мачтами. Объявили: «Здесь будет наш противотанковый ров». Руководитель с револьвером за поясом, расставил нас поперек просеки. Раздали лопаты и тяжеленные ломы. Нам с мамой досталась только одна очень большая лопата. Копать ей было очень трудно. Чередовался с мамой. Через пару часов уже появился относительно глубокий ров – широкая полоса, пересекавшая просеку. Мы все с непривычки сильно устали. Но в этот момент несколько девушек громкими голосами запели какие-то очень бодрые революционные песни. Многие, в том числе я, подхватили. И еще полчаса все энергично копали. Потом был борщ из больших консервных банок. Вареная картошка с селедкой и несколько ведер горячего сладкого чая с огромными ломтями хлеба. Поздно вечером вернулись домой. Да, через такой ров немецкий танк не проедет!
После того, как немцев остановили под Москвой, они в ноябре часто совершали авианалеты. Но теперь уже была установлена многочисленная зенитная артиллерия, прожектора и заградительные аэростаты. По радио сообщалось, что большинство немецких бомбардировщиков были сбиты. Главной опасностью стали не фугасные бомбы, а зажигательные. Их сбрасывали в огромном количестве. Пробивая крышу, они вызывали пожары. Поэтому, во время налетов, на чердаках многих домов дежурили группы пенсионеров и стояли ящики с песком и бочки с водой. В бомбоубежище мы спустились с большим трудом (лифт не работал) только один раз, и больше не пробовали. Несколько раз во время налета я убегал на чердак, чтобы помочь очень усталым дежурившим пенсионерам. При мне две зажигалки пробили крышу и загорелись. Чердак был большой. Одна из них упала около меня. И мне удалось ее быстро перебросить на ящик с песком. Другую, - ликвидировали дежурные. Потом на листочке бумаги мне написали что-то вроде благодарности. И я ее долго хранил. Хотел повесить около кровати, но не смог.
9 мая 1945 года в Москве было просто сумасшедшее. Все, совершенно незнакомые люди, обнимались, целовались. Я с моим приятелем Юркой Бордоновым забрались на крышу дома и размахивали красным флажком. А 24 июня 1945 года я с ним и его отцом были около Мавзолея на Параде Победы на Красной Площади. Удивительное ощущение, что я тоже имею к ней отношение.
Владимир Арамович Воробьев 1931 г./р.
В ИПГ – ИГКЭ с 1955 года."
